— Вы меня заинтересовали. Тем более, он так и остался на улице.

— Все дело в магии. С ним бывает тяжеловато. Вы только сразу не выгоняйте его. Он очень старается сдерживать силу, но пока это плохо выходит.

— Зовите его уже. Обещаю держать себя в руках.

— И еще одна просьба, — замялся Андрей. — Вы можете остаться один? Пусть остальные выйдут, — он заметил, что я нахмурился, и быстро добавил: — вашей жизни ничего не угрожает.

«Святые наместники, да что же за способность у него⁈»

— Хорошо. Вы меня озадачили.

Я поднялся, вышел из кабинета и отправил всех на улицу. Маги Голубева переглянулись и тоже вышли.

— А вы? Вы тоже хотите уйти, Андрей?

— Нет, это мой человек, я хочу остаться. Сейчас я его позову.

Он поднялся и выглянул в окно, кивнул Григорию. Я стоял и ждал, мысленно готовый к любому развитию событий.

Но у меня даже не хватило фантазии, чтобы предположить, что будет, когда последний из группы магов зайдет в приемную.

Едва я увидел худого и бледного Григория, мое сердце пропустило удар и тоскливо сжалось. Затем горло перехватило болезненным спазмом, а руки мгновенно заледенели.

Молодой человек поднял на меня печальные глаза и тихо произнес:

— Добрый день.

В этот момент я осознал, что за мной пришла сама смерть.

Глава 25

Само присутствие Григория в помещение начисто выбило из меня все слова. Я застыл, глядя на его печальные глаза, и старался дышать медленно и аккуратно.

— Я сейчас, простите, пожалуйста, — пробормотал он, хмуря лоб.

Давление его силы чуть уменьшилось. Но я видел, Григорию давалось это нелегко.

Поэтому я поставил между нами защитную стену. Едва она встала, мне сразу стало легче дышать.

— Добрый день, рад с вами познакомиться, — выдохнул я, но с места не сдвинулся.

Андрей глянул на меня, удивленно приподняв брови. В его глазах читалось непонимание. Он тоже ощутил изменения, но не мог понять, что это.

— Прошу меня простить, я поставил щит. Действительно, сила Григория весьма специфична, — и улыбнулся.

Чернышов переводил взгляд с меня на Андрея и обратно.

— А как вы его поставили, я ничего не вижу, — осторожно спросил Григорий.

Он не двигался с места, чтобы случайно не нарушить мое заклинание.

— Прозрачная преграда, сквозь которую ничего не может пройти, — я пожал плечами. — Это, конечно, временная мера, но вы произвели на меня неизгладимый эффект.

— Спасибо, — опустив глаза, сказал Чернышов. — Я уже привык, что люди от меня в панике разбегаются.

— Пока не будете контролировать силу, так и будет. Надеюсь, мы сможем вам в этом помочь. Вы позволите задать вам пару вопросом, для внесения в документы сведений?

— Конечно! — он повеселел. — Вы не представляете, как приятно просто стоять в комнате и нормально разговаривать!

— Как же вы живете с такой способностью?

На лице Григория отразилась боль, и он беспомощно посмотрел на Голубева.

— Гриша живет один в пристройке возле моего имения. А на улице сила не так заметна, рассеивается. Мы уже более-менее привыкли на нее не обращать внимания. Да и он очень старается обуздать ее. Просто сегодня мы все переволновались.

Андрей развел руками.

Я кивнул и задумался, что делать со всей этой компанией. Точнее, с Григорием.

— Я буду тренировать вас лично, — сказал я Чернышову. — Так будет правильнее.

Слабая улыбка была мне ответом.

— А теперь, прошу в кабинет, заполним ваше удостоверение.

— Вы уверены? Там совсем маленькая комнатка, — обескураженно спросил он.

— Мы с вами что-нибудь придумаем. Пойдемте.

Чтобы он смог пересечь комнату, мне пришлось снять свое заклинание и снова пережить жуткое давление силы Чернышова. Стараясь дышать медленно, и при этом выглядеть уверенно, я сел за стол и открыл журнал учета.

Меня хватило всего на минут десять, а потом я снова поставил барьер. И это с условием, что Григорий, видя мое спокойствие, взял себя в руки и смог хоть немного, но сдержать способность.

А вот герань в горшках со мной бы не согласились. За время нашего разговора, листья стали опадать и сохнуть.

Заметив это, Чернышов приуныл, его сила полыхнула заново. Строго на него взглянув, я попросил сосредоточиться. А сам вернул бедному цветку прошлый вид и, чтобы Григорий не отвлекался, просто заморозил их.

— Подскажите, как лучше всего назвать вашу способность? — спросил я, замерев над последней строчкой.

— Правильнее, конечно, назвать смертельным ужасом, но это так скверно звучит!

— Кроме внешней ауры, что вы еще умеете?

— Если я испытываю очень сильные эмоции, ярость, к примеру, то предметы вокруг меня начинают разрушаться. Но так было всего один раз, когда я осознал, какая сила во мне появилась.

— А одежда?

— Удивительно, но на нее никак это не влияет!

— Интересное. Очень интересно.

— Ты хорошо помнишь свое прошлое? — спросил я.

— Плохо. Смутные образы и все. Будто мне память стерли.

— Думаю, можно написать не слово «смерть», а, может быть, «тлен»? Как тебе?

— Звучит немного лучше, чем другие варианты.

Григорий окончательно освоился и вовсю улыбался. Мне показалось, что он безумно рад просто с кем-то говорить и не думать о своей силе.

Любопытства ради, я снял барьер. И что самое невероятное, я почти не ощутил влияние ауры. Неужели, Чернышову просто было необходимо отвлечься и выдохнуть? Надо проверить.

— И тебе постоянно нужно контролировать эмоции, чтобы держать силу в узде, правильно?

Раз — и мои руки снова заледенели, а сердце тоскливо сжалось. Святые наместники, оно действительно так и работает!

— А есть какие-то ситуации, когда способность себя не проявляет? — я очень старался говорить в прежнем тоне.

— Наверное, когда я сплю.

— Ответ неверный, — улыбнулся я. — Минуту назад я совсем не ощущал давления. Вы отвлеклись и расслабились.

— Я был уверен, что вы поставили барьер! — ошеломленно проговорил Григорий. — То есть, вся моя проблема была в том, что я слишком себя контролирую⁈

Это открытие здорово выбило Чернышова из колеи, и мне пришлось использовать магию. Иначе сердце просто отказывалось биться!

— Григорий, а если не «тлен», а «страх»?

Он озадаченно посмотрел на меня и кивнул.

— Но Владимир Иванович, почему тогда остальные не замечали? — он вернулся к самому важному для себя вопросу.

— А когда ты был расслаблен в компании друзей?

Чернышов не ответил. Он поднялся, прошелся по кабинету и замер возле стеллажа с папками.

— Как же это так? — спросил он, не глядя на меня. — С тех пор как у меня появилась магия, я всеми силами сдерживал ее. От меня шарахались родные, отвернулись друзья, бросила невеста. Я хотел умереть! Никто не понимал меня. Да я даже руку никому не мог пожать! Когда я познакомился с Голубевым, он принял меня таким, какой я есть. Да, морщился, отходил, но старался поддерживать и даже выделил пристройку. А вы… — он обернулся ко мне и потрясенно продолжил: — вам хватило пяти минут со мной в одной комнате, чтобы понять, что не так, и решить эту головоломку.

— Мы ее еще не решили, Григорий. Я видел, как ты скован переживаниями и стараешься поддерживать контроль, и это тяжело тебе дается. Если бы у меня не было магии, я бы не смог этого сделать. А тут ты хоть немного выдохнул.

— Я могу рассказать об этом остальным?

— А ты готов?

— Я еще никогда не был так готов, как сейчас. Только скажите им, что вы поставите барьер, чтобы они не волновались.

— Договорились.

Я вышел первый и кивнул Андрею. Он посмотрел на меня с затаенной надеждой.

— С Григорием все в порядке. Зови остальных.

— Может, переговорим на улице?

— Нет, я поставлю защиту, чтобы можно было спокойно все обсудить.

— Я мигом! — Андрей рванул к дверям.

Через пару минут все маги собрались в небольшом помещении. На лицах команды Голубева были сомнение. Артем и Леонид же еще ничего не знали и смотрели с любопытством.